Легендарный флорентиец, которому 3 декабря 2025 года исполнилось 75 лет, провёл большую часть жизни в бассейне, сводя с ума вратарей соперников своим талантом и инстинктом «убийцы у ворот» — сопоставимым с его яркой, харизматичной личностью. Он нечасто говорит — ни о себе, ни о прошлом, ни о команде, ни о времени, которое сделало его легендой. Сегодня — исключение: Джанни Де Мажистрис впервые согласился на большое интервью для отечественных поклонников водного поло. Его собеседником стал российский издатель и журналист Олег Семенюк.
- Пять Олимпиад в составе сборной Италии — это невероятное достижение. Как складывался Ваш путь в спорте, что Ввас сформировало как спортсмена?
- Будь у меня другой тренер, возможно, я дошёл бы и до шестой Олимпиады… Но если говорить о том, что меня сформировало, — решающим стало то, что я в юности стал сильным пловцом. Те годы закалили моё отношение к спорту — я рано понял, что без ежедневной работы и дисциплины не бывает результата. Я двенадцать раз выигрывал юношеские первенства Италии по плаванию, трижды побеждал на стайерских дистанциях вольным стилем среди взрослых. Тогда в моём распоряжении было то, что сегодня невозможно представить: «бассейн», необычная «плавательная база» — река Арно. Там находился клуб, где мы могли проводить целые дни, тренируясь и общаясь с чемпионами прошлых лет. Река сыграла большую роль в моём становлении. Та атмосфера научила многому. Мало кто из ватерполистов проплывал стометровку лучше меня: 55,8 секунд - таков был мой результат. Так что в начале моего спортивного пути передо мной открывалась заманчивая перспектива достичь выдающихся результатов именно в плавании. Однако отец страстно желал, чтобы я сделал карьеру ватерполиста. Он был одним из руководителей ватерпольного клуба «Флоренция» и всё свободное время посвящал его делам. Отцовская мечта исполнилась, когда в четырнадцать лет мне доверили место во «Флоренции», выступавшей в классе «А». На Олимпийских играх я впервые оказался в семнадцать с половиной лет. Не ожидал, что мне выпадет такое счастье – выйти в основном составе национальной сборной, нашей «Сеттебелло» (букв. «Хорошая семёрка»; игра слов — и карточная семёрка бубен, и семь игроков в водном поло — прим. авт.). После турнира меня включили в символическую сборную мира. Так началась моя долгая спортивная жизнь.
- Получается, для семьи Де Мажистрис водное поло — это семейная традиция? На Олимпиаде 1976 года вместе с Вами за Италию играл Рикардо Де Мажистрис, Ваш младший брат. А позднее династию достойно продолжила и Ваша дочь Мила. Когда вы смотрели, как она играет — чувствовали, что в ней есть что‑то от вас? Чему Вы, как тренер, научили её в первую очередь?
- Вы правы, биография Рикардо схожа с моей. Я старше его на три года, и он играл вместе со мной в национальной сборной, а ещё мы оба учились на торгово-экономическом факультете Флорентийского университета. Моя дочь Мила играла за «Фиорентину», и я испытывал огромную радость от её успехов, ведь она сделала то, чего я не смог в молодости: выиграла Лигу чемпионов! Она была очень одарённой, и вся команда обладала огромным потенциалом. К сожалению, клуб закрылся из‑за невыполненных финансовых обещаний — обидный финал для такой яркой команды. У этой истории могло быть совсем другое продолжение. Всё же Мила успела показать себя талантливой и разноплановой спортсменкой, она не просто играла в нападении – она была универсалом с редким интеллектом и чутьём. Возможно, она унаследовала от меня «лёгкую руку». Первое, чему я её научил, что спорт, прежде всего, должен приносить радость. Без неё даже самый талантливый спортсмен рано или поздно утонет — не в воде, а в собственной усталости.
- Ваша игра в нападении — быстрая, с резкими изменениями направления атаки, — всегда нравилась специалистам и привлекала внимание болельщиков. Как стать «неуловимым» для защитников и что бы Вы посоветовали молодым ватерполистам, мечтающим о звании чемпиона?
- Просто нужно забыть обо всём, кроме водного поло. Конечно, звучит слишком категорично, но жертвовать действительно приходится многим. В юности я проводил каникулы не с друзьями, а на сборах. А во взрослом возрасте — жертвовал важными семейными моментами. Например, когда родилась моя старшая дочь Гия: тогда я был на выезде в Малибу на Кубке FINA и не смог присутствовать при родах. Поверите ли, от Олимпиады к Олимпиаде я откладывал собственную свадьбу! Тем не менее я не испытываю особых сожалений — всё повторил бы точно так же. А молодым ватерполистам я повторю те же слова, что говорил Миле: спорт должен приносить радость и делать жизнь богаче. Всегда выкладывайтесь по максимуму, оставайтесь собой и верьте в себя. И помните: вы — не одиночка, водное поло — командная игра. Один человек здесь ничего не выиграет.
- Вы семнадцать раз становились лучшим бомбардиром и забили множество голов в составе «Сеттебелло». Есть ли какой-нибудь момент, который характеризует Джанни Де Мажистриса как игрока?
- Невозможно найти только один. но, думаю, самый известный — это удар головой в ворота Венгрии в 1979 году: я обыграл защитника, затем вратаря и головой отправил мяч в пустые ворота. Сейчас я не особенно горжусь этим жестом; на самом деле, я считаю, что к сопернику всегда нужно относиться с уважением. Сборная Венгрия той поры была настоящим линкором: она не снижала темпа и не уступала инициативу даже когда вела в счёте.
- Отражало ли Ваше прозвище «Кайман» Ваш стиль игры — стиль терпеливого хищника, ждущего своего момента?
- Прозвище «Кайман» отлично подошло бы к моему стилю игры, но на самом деле его носил мой дорогой друг Эральдо Пиццо. А меня прозвали «Ягнёнок» (Agnello) чисто из-за внешности, потому что я был светловолосый и не слишком мускулистый. А в игре не боялся бросаться в самую гущу несмотря на то, что соперники со мной не церемонились.
- Спасибо за уточнение. Про «Каймана» я прочитал в одном из европейских спортивных изданий – ну, оставим это на их совести. Как Вы сами описали бы свой игровой стиль в двух словах? В чём был секрет вашей феноменальной результативности?
- Талант и импровизация. Соперники могли изучать меня сколько угодно, но у меня было такое количество разных вариантов завершения атаки в каждом матче, что, я думаю, это было сложно сделать. Полагаю, я был одним из первых, кто использовал дриблинг в воде, и это делало мой стиль уникальным, а игру — непредсказуемой и артистичной. Один из моих приёмов, которые я использовал в подходящий момент, заключался в том, чтобы, находясь горизонтально напротив вратаря, держать мяч в руке, до последней не показывая ему, как именно я собираюсь завершить атаку. Это создавало элемент неожиданности. Ещё одна техника, которую я применял — резко ускорялся и быстро плыл вперёд, потом переворачивался на спину и в этот момент принимал точный пас от партнёра — такое движение часто застигало соперников врасплох. Кроме того, я часто просил одного из товарищей по команде проплыть между мной и соперником (обычно это был самый сильный защитник). Такой манёвр позволял мне сменить опеку и найти лучший путь к воротам. Перед броском я буквально разворачивал взгляд на 180°, чтобы одновременно видеть вратаря, ворота и защитника. Имея несколько способов завершения атаки, я в последний момент выбирал оптимальный вариант броска. Думаю, в этом и заключался феномен, о котором Вы спрашиваете: я никогда не действовал по шаблону и обладал способностью забрасывать мячи в самых неожиданных ситуациях. Каждый эпизод был новой задачей, которую нужно решить мгновенно, а постоянное чтение игры и умение чувствовать малейшие изменения в расстановке соперников давали то преимущество, которое невозможно изучить на видео. Мне всегда было важно бросать мяч с целью забить гол, а не просто показать силу, как это часто делают многие современные нападающие. Когда меня стали считать одной из самых узнаваемых фигур в водном поло, я получил невероятный комплимент от одного джентльмена. Он сказал, что влюбился в наш вид спорта, увидев мою игру. Это было признание, которое ценишь больше любых наград.
- Приходилось ли Вам давать клички соперникам или товарищам по команде?
- О да… (улыбается) Среди ватерполистов сборной СССР было немало гладиаторов. Одному из них, русскому игроку Александру Долгушину, мы дали прозвище «Убийца» — он играл в защите невероятно жёстко и мог «выключить» из игры любого центрального нападающего, вставшего против него. Я до сих пор помню удар кулаком, который он нанёс мне прямо в лоб уже через пять секунд после начала нашего первого матча в Мюнхене‑1972! Мы тогда проиграли 4 : 1, и это был один из немногих матчей, в котором я не забил. Но с годами даже такие воспоминания вызывают только улыбку.
- Вы играли в «золотую эру» водного поло против великих команд Венгрии, Югославии и СССР. Какое противостояние было для Вас самым принципиальным и почему?
- Самые принципиальные матчи у нас были с Югославией — настоящее дерби. Это, пожалуй, была самая жёсткая команда для противостояния. Но труднее всего давалась победа над Венгрией — в её составе играли великие чемпионы; венгерскую сборную по праву считают «университетом» мирового водного поло. Этим двум командам всегда помогали арбитры, в то время как мы и СССР часто страдали от судейства. Я помню матчи, в которых команда Советского Союза, несмотря на грубые фолы со стороны обеих вышеупомянутых команд, никогда не протестовала, и за это я всегда восхищался ими. Италия, СССР, Венгрия и Югославия — вот четыре команды, которые были сильнейшими в ту эпоху.
- Был ли момент, к которому Вы мысленно возвращаетесь снова и снова — например, незабитый гол или проигранный матч?
- Единственное сожаление — тот финал против Венгрии на Олимпиаде‑1976 в Монреале. Тот матч фактически решал судьбу золотой медали: уж слишком заманчивой казалась возможность сыграть финал без чемпионов мира — сборной СССР. Мы должны были побеждать, но «Скуадра адзурра» уступила 6 : 5. Меня удалили за три фола, два из них — обоюдные с венгерским игроком; редчайший случай. Когда я окончательно покинул воду, мы вели 4 : 3, и три гола были моими. Смотреть, сидя на трибуне, как уплывает олимпийское «золото», — невероятно горькое чувство. Уже в наши дни я слышал вот какую историю. Тренер венгерской сборной Дежё Дьярмати сначала дал установку моему опекуну Аттиле Судару добиться моего третьего удаления, а Тамашу Фараго велел: получишь мяч — бей сразу, хоть с десяти метров. Когда Фараго усомнился, что «потянет» эту установку, Дьярмати эмоционально произнёс:
— О, если ты «не потянешь», я потеряю работу, дом и буду жить под мостом! Но тебе не о чем беспокоиться; скоро ты станешь ветеринаром и сможешь лечить собак, кошек и хомяков до конца своей жизни!
- Звучит, как спортивная байка…
- В Италии в таких случаях говорят: «Если и не правда, то красиво придумано». В начале третьего периода у нас – преимущество в два гола. Затем Судар выполнил просьбу Дьярмати: был зафиксирован фол, и я покинул поле на фоне споров с судьей Феликсом из США. Леворукий Дьёрдь Хоркай реализовал пенальти, а потом Фараго начал атаковать издали и дважды добился успеха. Третий период мы проиграли со счётом 4 : 5. Санте Марсили восстановил равновесие, но Тамаш Фараго дальним броском снова пробивает нашего вратаря Альберто Альберани. В общем, мы «подарили» венграм Олимпиаду, нам досталось «серебро». И это уже не байка, а суровая реальность. А себе я бы сейчас сказал: «Ну что, Джанни? Ты был хорош. Просто перспектива лечить хомячков кому-то показалась скучной. Жизнь любит повторять сцены — только с другим финалом. В 1978 году в западном Берлине судьба снова свела нас с венграми и… с тем же судьёй в решающей игре за «золото» Чемпионата мира. Игра завершилась вничью 4 : 4, и этого нам хватило для победы. Возможно, нам вернули часть того, что отняли двумя годами ранее. Самое прекрасное воспоминание о той победе — это комплименты в мой адрес и слова одобрения от игроков из других команд; они были рады за меня, что я наконец-то выиграл «золото», которого так долго ждал.
- Если бы Вам предложили назвать троих игроков, чьи заслуги остались недооценёнными, кого бы Вы включили в этот список?
- Таких людей немало, но особенно достойны упоминания трое: Санте Марсили — по‑моему, настоящий гений водного поло; Дьёрдь Хоркаи — левша‑виртуоз, действительно выдающийся игрок, хотя в Венгрии в то время говорили только о Фараго; Георгий Мшвениерадзе — центральный нападающий, которого невозможно было удержать; несмотря на свою мощь и силу, он был добрым спортсменом и никогда не использовал свои качества во вред сопернику. Для меня эти трое — настоящие легенды.
- Георгий Мшвениерадзе рассказал мне, что на Олимпиаде‑1980 у команды появилась так называемая «пирамидка» — традиция после первого удачного дня все, включая тренеров, точно повторяли свои действия как символ единства и залог успеха. А у вас был какой-то особый предматчевый ритуал?
- Да, у меня тоже была маленькая суеверная привычка: я всегда надевал один и тот же купальный костюм — казалось, он придавал уверенности. Войдя в воду, я обязательно становился в самой мелкой части бассейна и несколько минут «пружинил», подпрыгивал на месте — это помогало снять напряжение, сосредоточиться и почувствовать готовность к игре.
- Похоже, без примет в спорте никак — просто одни говорят об этом вслух, а другие делают вид, что всё дело в тактике. Когда предстоял матч против сборной СССР, готовились ли вы как-то по-особому, чтобы пробить Евгения Шаронова? Изучали ли его манеру игры?
- Против сборной СССР всегда было тяжело играть: вся ваша команда словно удваивала усилия. Бороться с ними значило превзойти себя. Евгений же был воплощением этой собранности и силы — абсолютно невозмутимый, с железной рукой и реакцией, на которую можно было смотреть как на чудо. У него не было слабых мест (по крайней мере, я их не обнаружил). Его прозвище — «Стена» — абсолютно заслуженное. А изучать его было бессмысленно: Евгений не выдавал себя ни жестом, ни взглядом. Эта непроницаемость не позволяла его разгадать. Моим преимуществом был арсенал бросков; преимуществом Евгения — его невероятная вертикаль в воде, позволявшая дотянуться до мяча в любой точке ворот. Углы казались открытыми, но стоило подумать, что бьёшь наверняка, как Шаронов за мгновение оказывался там, где, по всем законам физики, быть не должен. Отлично помню момент, когда уже мысленно праздновал гол, но он сумел отбить бросок. Физически он был исключителен, психологически — непроницаем. Поэтому я убеждён: слово «уникальный» — самое точное для него. У нас с ним всегда шла дуэль — физическая, тактическая, психологическая. Евгений был идеальным вратарём, потому что заставлял меня становиться идеальным нападающим. И когда мяч всё‑таки оказывался за его спиной, удовлетворение было огромным — как будто выиграл не эпизод, а целую партию. Тем не менее за пределами бассейна между нами всегда было взаимное уважение и даже дружеская симпатия, хотя Евгений и не был особенно разговорчивым.
- Вратари — особая каста в водном поло. Как вы понимаете, в чём заключается гений вратаря, и как бы Вы оценили вклад Евгения Шаронова в историю этого амплуа?
- Да, вратари действительно особая каста. Это люди с другим складом характера, с особым типом внимания и реакции. Гений вратаря — в его чутье, в интуиции и способности чувствовать игру раньше других. Я всегда говорил: великий вратарь вместе с великим нападающим — это уже половина команды. А если оба обладают этим даром предчувствия, то это почти совершенство. Составлять рейтинги невозможно, да и бессмысленно, но Евгений, без сомнений, входит в число лучших. Вратарь такого уровня способен изменить исход не одного матча, а судьбу целого турнира. Было бы потрясающе когда‑нибудь сыграть с ним в одной команде — думаю, это было бы зрелище для истории. Если говорить о нём одним словом — выдающийся. Настоящая легенда, вошедший в историю.
- Если бы вы сегодня тренировали молодого нападающего, готовя его к игре против такого вратаря, как Шаронов, каков был бы ваш главный совет?
- Прежде всего я бы обучил его основам водного поло — тому, чему сегодня уделяют недостаточно внимания. Это дало бы ему широкий выбор вариантов завершения атаки. А главное — посоветовал бы не попадаться на уловки вратаря, который будто бы «приглашает» бросать в оставленные открытыми зоны, но на деле прекрасно их контролирует — он специально оставляет пустые зоны, провоцируя тебя на неверный бросок.
- После завершения карьеры вы успешно работали с мужской и женской командами «Флоренции», выигрывая важнейшие титулы. Какой главный урок из игровой карьеры помог Вам как тренеру?
- Когда я играл, у меня были наставники, с которыми я нередко конфликтовал — не всегда принимал их решения, мне тогда казалось, что я всё вижу лучше. А потом сам оказался по другую сторону и понял: быть наставником — это гораздо труднее, чем кажется. Поэтому старался сохранять менталитет игрока и быть ближе к своим ребятам — и мужчинам, и женщинам — не только в бассейне, но и за его пределами. Вот, наверное, главный урок, который мне дала карьера: понимать тех, с кем работаешь, и оставаться к ним ближе, чем любая дистанция между тренером и командой.
- На Олимпийских играх 1984 года в Лос-Анджелесе сборная СССР, действующий чемпион, не участвовала из-за бойкота. Насколько отсутствие советской команды повлияло на уровень соревнований и на ценность золотой медали того года?
- Олимпиады 1980 и 1984 годов, ставшие жертвами политических бойкотов, в некоторых видах спорта трудно назвать настоящими. Однако в водном поло Московские игры почти не пострадали, ведь отсутствовали только США — команда, которая тогда вряд ли претендовала на медали. Ватерполисты Советского Союза завоевали золотую медаль на Олимпиаде в Москве и считались одним из главных претендентов на победу и на Играх 1984 года в Лос‑Анджелесе. Но контрбойкот стран Восточной Европы, конечно, исказил итоговый результат. Там победу одержала ватерпольная сборная Югославии (которая не присоединилась к бойкоту), обыграв США. Мы же, по глупости, не смогли воспользоваться отсутствием России и Венгрии, потому что тренер обновил команду, самонадеянно включив в состав множество молодых атлетов, ещё не готовых к матчам такой важности. Вообще, я убеждён: спорт и политика несовместимы. Настоящее состязание должно быть выше любых идеологий. Слишком часто я видел грусть на лицах русских спортсменов — и это только усиливало моё уважение к ним. Кстати, тогда меня назначили знаменосцем, но в последний момент решение изменили, и честь нести флаг досталась Саре Симеони. Я не обижался — она действительно этого заслуживала.
- Ваше имя навсегда вписано в историю водного поло: в 1995 году Вы являетесь членом Международного зала славы плавания, а десять лет назад, в декабре 2015 года, ваше имя было включено в список итальянских спортсменов, отличившихся на международных соревнованиях, на Аллее славы итальянского спорта. Как изменилась эта игра с тех пор, как вы завершили карьеру, и что вам самому хотелось бы, чтобы болельщики вспоминали, когда говорят о вас?
- Сейчас водное поло — это совершенно другой вид спорта. Настолько «другой», что я больше не узнаю в нём нашу игру. Мне кажется преувеличением называть чемпионом человека, единственное достоинство которого — хороший бросок по воротам. Сегодня сила возобладала над техникой, расчёт — над интуицией, а творчество почти исчезло. В целом я смотрю на всё водное поло с пессимизмом — и из‑за постоянной смены правил, и потому, что люди, принимающие определённые решения, зачастую даже плавать не умеют! В футболе за 70 лет изменили лишь одно правило — пас назад вратарю. А водное поло уже перестраивали столько раз, что в нём уже трудно разобраться даже профессионалам. Всё это отдалило меня от игры, которую я когда-то любил. Если говорить об Италии, то здесь ситуация осложняется ещё и недостатком экономических и рекламных инвестиций со стороны федерации. Федерация почти ничего не делает для обновления инфраструктуры: многие бассейны устарели и давно требуют реконструкции. Я настолько разочарован итальянской, европейской и мировой федерациями водного поло, что больше не хожу на матчи. Изредка включаю трансляции по телевизору — и чувствую себя чужим, отстранённым. Наш вид спорта, пожалуй, единственный, который забывает своих чемпионов. Несмотря на признание и любовь со стороны бывших игроков, журналистов и даже простых болельщиков, обидно, что LEN и FINA никогда не приглашают своих бывших чемпионов на официальные мероприятия. В других видах спорта — теннисе, баскетболе, футболе — героев прошлых лет чествуют, вспоминают. Это горько. Хотелось бы, чтобы и нас, кто строил водное поло прежних лет, собрали хотя бы на один вечер — просто чтобы вспомнить золотые времена, когда водное поло было игрой ума, таланта, интуиции и уважения. Когда водное поло было искусством в воде, а не просто борьбой за мяч. Но при всём разочаровании у меня осталось и чувство гордости — за те годы, за команду, за то, что мы тогда создали. Ведь именно то поколение, к которому я принадлежал, показало водное поло как блестящую, умную, красивую игру. Мне бы хотелось, чтобы меня помнили как выдающегося бомбардира, ведь в Италии я 17 лет подряд выигрывал титул лучшего снайпера чемпионата. А ещё — за мои обводки, благодаря которым я забивал необычные, «особенные» голы. Мне очень приятно, что Мануэль Эстиарте, когда мы созваниваемся, до сих пор называет меня «маэстро». И это слово каждый раз возвращает меня в ту воду, где всё было настоящим.
- За какую команду Вы играли бы сегодня?
- Посмотрим, кто меня захочет… (смеётся). В любом случае, мне бы не понравилось играть за команду, которая с самого начала считается безоговорочным фаворитом — например за «Про Рекко». Победа «Флорентии» в Скудетто 1980 года была великой и особенной, потому что это были парни из Флоренции, которые сумели обыграть всех остальных. Возможно, я бы выбрал «Аквакьяру», «Позиллипо», «Флорентию» или «Спорт Менеджмент» — и попробовал бы перевернуть ситуацию. Но если бы «Про Рекко» купила Де Маджистриса — у меня бы не было никаких проблем. Я всегда бы играл и никому не позволил бы занять моё место!