- Какие цели сейчас стоят перед 27-летним Михаилом Кашурниковым, и какими они были у 6-летнего Миши, когда он в первый раз зашёл в зал для занятий самбо, помнишь?
- Сейчас у меня цель — это стать чемпионом UFC. Это я себе поставил ещё до того, как выиграл первый чемпионат России по боевому самбо. У себя дома повесил листочек: «чемпион России, чемпион мира и чемпион UFC». А в шесть лет сложно сказать, какие цели перед собой тогда ставил на самом деле.
- Вы помните свои первые шаги в самбо, когда и где это произошло?
- Да, в шесть лет я пришёл в школу «Самбо-70», что на Теплом стане в Москве. Три месяца прозанимался, после чего меня выгнали за поведение. Точнее мне сказали: «На годик повзрослей, и потом приходи». Потом, я в семь и пришёл.
- Видимо, вы еще были ребенком и просто баловались на тренировках?
- Да, я еще не понимал, что идет занятие и, что мешаю остальным. Бегал по залу, толкал кого-то, разговаривал.
- А благодаря кому вы пришли именно в самбо, а не выбрали какой-то другой вид спорта?
- Да мы жили в то время просто на Тёплом Стане, рядом был бассейн, спортивный зал. У меня отец, видимо, про эту школу знал. К тому же у меня старший брат есть, он на три года меня старше, и он уже в этой школе занимался. Он тоже с первого класса пошёл туда, и я, так сказать, за ним.
- Вашему отцу нравились единоборства, знаю, что у него была видеокассета с боями Федора Емельяненко. А мама как реагировала, что один сын в самбо, второй туда же , вечно синяки, шишки?
- Про синяки и шишки не скажу, что они были постоянно в детстве. Не больше, чем у остальных. Мне вот в детстве легко удавалось выигрывать. У меня до пятого класса медалей, наверное, сорок или пятьдесят были первого места. И по вольной борьбе, кстати, у меня было больше наград, чем по дзюдо и самбо. Я занимался три раза в неделю до 12 лет, ходил на вольную борьбу и на дзюдо. У меня вся неделя была занята. Если честно, я не помню, о чём я думал тогда. Отец у меня военный. Военным, наверное, хотел стать еще в то время.
К тому же не умел выговаривать букву «р», и мне мама говорила: «Вот ты когда станешь офицером, перед солдатами встанешь, и, будешь говорить, они будут над тобой смеяться». Так что к пятому классу букву «р» подправил.
- Получается, вы не связывали в детстве свою дальнейшую судьбу со спортом?
- Мне кажется, в детстве ты еще ребёнок и об этом не задумываешься. Одно дело, что тебе в голову родители вкладывают, а другое — ты просто живёшь, потому что у меня в принципе не было свободного времени. Утром я учился, потом тренировался. Приходил с тренировки ещё с отцом тренировался У меня и детства такого, по сути, не было. Помню, в пятом классе у нас в гимназии было по восемь уроков, вот я домой с учётом дороги, только в пятом, в шестом часу возвращался. У ребят в других школах по четыре урока или пять было, и они уже в обед дома были.
Я возвращался домой, когда уже было темно, но при этом я видел, как мои сверстники играют на детской площадке. А я вот шёл с этой сумкой огромной, где там и учебники, и кимоно или самбовка. Шёл и смотрел на них и понимал, что мне сейчас надо идти домой, делать уроки. Так что особо в детстве и не гулял.
- Немного знаю вашу историю, и хотел, чтобы вы чуть подробнее рассказали, как в 15-16 летнем возрасте участвовали в «околофутболе» - драках футбольных фанатов. Как и кто вас туда затащил, и какой урок из всего этого извлекли?
- Это произошло, когда мне 15–15.5 лет было, и я просто тренировался в школе «Самбо-70», в спецклассе учился. И там у меня были одноклассники, которые были футбольными болельщиками. Они просто учились в школе, и вот один мой товарищ, так сказать, бывший одноклассник, ему кто-то предложил пойти подраться, а он любил футбол, то есть всем этим увлекался. Он просто тогда подошел и говорит: «Мишаня, можешь помочь? Типа вот такая тема есть, человека не хватает, надо выйти и подраться. Тебе понравится. А я такой молодой еще был, думаю, блин, классно, мне там может быть интересно. Надо попробовать.
Я в принципе люблю себя проверять в разных, так сказать, непривычных индустриях, в таких ситуациях, особенно если чувствую, что там... Слово не буду говорить. Ну чего я не хотел бы делать, но стараюсь это делать всегда. Вот и тогда просто понял, что это нужно. Учился, тренировался и вот пошёл, подрался.
- И за кого вы дрались, за футбольных фанатов ЦСКА? Там была в конце какая-то история, что вас очень сильно ударили, едва не покалечили?
— В первый раз мы дрались пять на пять, и мы очень быстро выиграли. У меня тогда был бешеный прилив дофамина. Мне это безумно понравилось. Я подумал, вот это на самом деле именно для мужчины. Это очень такие интересные чувства для любого человека. В следующий раз уже десять на десять подрались. Тогда вот ОМОН приехал, дождь был, убегали потом от них. А вот в третий раз я просто поехал, чтобы посмотреть на ребят. И один человек из нашей команды он, как бы это правильно выражение подобрать…
- Струсил?
- Ну, он шёл так, прямо видно по нему было, что что-то неладное он чувствовал. А я что? Я иду, мне пофиг, я даже с собой никаких вещей не брал для того, чтобы драться. Ни кроссовок, ни одежды. Вот мне белую майку дали, номер нарисовали и... А там ребята взрослые против нас вышли. Против нас пионеров мужиков выставили.
- Что произошло в этой драке?
- Я понял. Никогда не буду драться - толпа на толпу. Сейчас - это более профессиональный, так сказать, сегмент. Ребята, наши славянские друзья, которые вот это всё развивают, там не только славяне, а все, кому это нравится. Они там и 40 на 40 дерутся, и 50 на 50. Все сейчас в капах, в боксёрских перчатках. Всё организовано, там ничего лишнего произойти не может. Тебя там никто ножом пырнуть не может, и на голове тоже никто прыгать не будет. Вот когда всё под присмотром, всё контролируется, то всё лучше, конечно, происходит.
А тогда со мной случился такой казус, что... Я понял, что прежде чем куда-то идти, нужно быть уверенным в тех, кто находится рядом с тобой. Мне было стыдно, очень стыдно то, что все ребята, которые выходили со мной - они попадали. Их там особо даже и не били. Есть вот видео этой драки, я ее пересматривал. На другой стороне такие бычки, блин, такие здоровые были, и вот побежали они на нас. А мои коллеги испугались. Из-за страха или из-за чего-то еще, но они даже не пытались как-то противостоять соперникам
- И вам тогда досталось очень сильно?
- Я бы с огромным удовольствием хотел бы вот этого парня, который оставил отметину на моей голове, сзади, с ним поговорить. Поговорить по-мужски в зале.
***
- Наверное, самый сложный период у каждого человека - это 17-18 лет, когда он определяет своё будущее, какой путь выбрать. С чем самбо в вашей голове боролось тогда, в те молодые годы?
- Особо ни с чем не боролось. Я учился, были сложности закончить колледж. На 3-м курсе я сдал ЕГЭ, потом на 4-м ещё раз сдал и... не знаю, стоит ли об этом здесь говорить? Ладно, не стоит.
- Хорошо, я просто хотел уточнить: могли ли вы в этом возрасте закончить заниматься самбо? Были ли такие сомнения, что всё достало и надо завязывать?
- Дело не в том, что я мог закончить со спортом. Я просто поступал в одну службу, у меня же все-таки родитель военный и сказал пойти туда. Год собирал документы, хотя понимал то, что я сердцем не хочу туда идти. Я не смогу там сидеть е долгое количество времени. У меня был большой диссонанс в голове, и мне было тяжело. А мне сказали всё - иди. Типа поступишь, и всё хорошо будет. И я специально завалил один экзамен. Я тогда тренировался и проигрывал постоянно. Я был на распутье и не понимал, выиграю ли я вообще. Потому что даже предрасположенности не было к тому, что я смогу кого-нибудь победить. Четыре года я проигрывал, с 16 до 20 лет. Вот тогда я и мог закончить с самбо. Но у себя в голове решил, что буду заниматься спортом. Я посвящу свою жизнь спорту. Один экзамен завалил аккуратно. И сейчас в результате стал трёхкратным чемпионом мира.
- Подходит к концу наша беседа. Какое из этих трёх чемпионств было наиболее сложным? Предположу, что последнее месяц назад в Бишкеке, когда судьи долго совещались относительно одного эпизода, когда вас могли дисквалифицировать…
- Честно говоря, не могу сказать, какой из трех финалов на мире был сложнее. Вот на первом чемпионате я испытывал определённые волнения. На подсознательном уровне у меня что-то было: то ли перетренировался, то ли как-то себя чувствовал непонятно. На сборах тренировался, и кушать вообще не хотел. Я очень сильно скинул вес — килограммов 6 или 7. На взвешивании перед соревнованиями - самым маленьким. Захожу на взвешивание, никаких пацанов, там афроамериканцы, представители других стран - такие амбалы сидят там, у кого-то пресс восемь кубиков.
Я про себя думаю: «Да ну нафиг, куда я приехал?». Так тихо взвесился, килограмм 114 вроде было у меня тогда. Я прямо чувствовал, что волнение у меня определённо есть. Сел в автобус, обратно едем в гостиницу и мой товарищ по команде Саид Саидов, он такой любит пошутить, и он так вот в шутливой манере спрашивает: «Миша волнуется?», - я говорю, - «Да». А он: «Нормально всё будет, всё чётко». Потом у меня это волнение прошло. Прямо по щелчку пальца пропало куда-то.
И я все бои завершил досрочно, быстро. Не могу назвать, что победа была какой-то сложной. В финале я выиграл у этого камерунца Максвелла буквально за минуту, хотя он просто пацанов убивал на том турнире, такая огромная машина. А последний чемпионат мира я очень аккуратно его провёл. Потому что знал, что сразу после его окончания поеду на сборы к Фёдору, и очень хотел приехать туда живым, чтобы, не дай бог, никакой травмы, ничего. Потому что мне безумно хотелось с ребятами побороться в своей полной боевой готовности. И я все свои бои старался провести предельно аккуратно. Я их все закончил досрочно, но мог выиграть ярче, но специально себя контролировал, чтобы ничего лишнего не было.
- Но в финальном поединке вы заставили всех изрядно понервничать, а сами волновались, когда судьи так долго выносили свое решение?
- Я даже не скажу, что нервничал. У меня было просто опустошение внутри. Такое в самбо часто случается, я этого узбека во время свистка бью — он падает. Потом он не встаёт. Я бы на его месте встал и продолжил бы драться. То есть при любом раскладе я бы не позволил бы, чтобы там судьи решали. Как минимум моё мужское не позволило бы таким способом выиграть, я бы не считал просто это победой. И мне это было не интересно, что судьи решали там. Они решить могут всё, что угодно и не в нашу пользу. Сам факт, что об этом самбисте Носирове - я не хорошего мнения. Мне было непонятно даже его поведение. Да, я ему говорил: «Давай продолжим». И я сомневаюсь, что у него что-то случилось, на самом деле. Это он делал вид, что у него сломана челюсть.
Но я знаю, у меня было такое, когда однажды пропустил удар от Дениса Гольцова в челюсть. У меня, там где-то вот такое расстояние (показывает расстояние в сантиметров 10 - Ред.) между челюстями было, я не мог её сжимать. Недели две потом кушать не мог. Это очень больно. А награждении он такой счастливый, радостный: «В следующем году увидимся». Если ты такой весёлый, счастливый, надо было в этом году всё завершить. А так на самом деле вот у меня вот есть чувство незаконченности что ли. Не знаю как тут правильно сказать
- Вы хотите еще раз с ним встретиться на следующем чемпионате мира, который как раз пройдет у него на родине, в Самарканде?
- Да, я хочу выиграть этого человека ещё раз, потому что как-то это всё в Кыргызстане странно было и мне это не понравилось.
- Только когда вы ушли в подтрибунное помещение после третьей своей победы на мировом первенстве, вы дали волю чувствам. Вспомнили о погибшем друге?
- Да, я посвятил эту победу своему другу Аслану Камбиеву. Вот так случилось. Я, честно говоря, не думал, что у меня «вспотеют глаза» после этого финала. Но так сложилось, в одном моменте все сошлось. Я даже не думал об этом. Может быть, вот эта ситуация, которая на ковре произошла, и что-то накопилось внутри у меня. Вспомнил Аслана опять. И вспотел. Вот.
Подписывайтесь на канал "МК-Спорт" в Telegram и получайте первыми новости, статьи и фотогалереи о спорте и спортсменах!
